выложу один яойный фанфик (не мой) по планете сокровищ. заранее прошу прощения.
Автор – Joe
Название – Рассказ старого морского волка
Фэндом - "Планета сокровищ" (ремейк на "Остров сокровищ")
Пейринг – Хопкинс/Сильвер
Жанр – романтика, наверное
Рейтинг – R
Размер – мини
Статус – закончен
Дисклаймер – персонажи – создателям, буквы – Кириллу и Мифодию, идея и выполнение – мне. Денег нет и не надо.

Если бы я сказал, что он заменил мне отца, я бы безбожно солгал. Он никого не заменял – он просто занял свою маленькую нишу в моём сердце. Имя этой ниши – "всё". Это не красного словца ради – это правда. Сильвер стал моим первым помощником – до него я всегда рассчитывал только на себя; первым Учителем – именно с большой буквы; первым другом... И первым любовником.
Да, я знаю, что, глядя на него, и не подумаешь, что он может быть с кем-то в постели. Старый, толстый киборг с редкими зубами и одним ухом. Но он был просто нереально охуительным любовником. Вы уж простите мне мои словесные грубости – в конце-то концов, я всю жизнь рос с матроснёй… Потом, намного позже, я читал какой-то журнал и наткнулся на слова: "Плохо выглядящий мужчина или мужчина с небольшим половым членом, как правило, гораздо лучший любовник, чем самый роскошный и ухоженный красавец. Вторая категория мужчин тратит слишком много сил на заботу о своей внешности, и именно поэтому они не могут подарить бурного полового акта своей избраннице…" Там было что-то ещё написано, но я этого не запомнил. Что ж, наверное, это правда. Женскому журналу знать гораздо лучше. Но, если сравнивать Сильвера с самым красивым моим любовником – курсантом Тимом Боунсом, внуком того-самого-Боунса, - старый пират вне конкуренции.
Он трахался самозабвенно. Он, будто извиняясь за свою внешность, пытался доставить мне как можно больше удовольствия. А Тим… ну, он просто трахался… Он был пассивом до мозга костей – он даже пальцем не хотел пошевелить, чтобы ответить на мои ласки. Он только принимал их, как должное…
Ладно, начну с самого начала.
У Сильвера были интересные ухаживания: проводить вечера за чисткой овощей или мытьём посуды; болтаться в люльке, отдирая космических устриц от днища корабля. А ещё – звёздной ночью сидеть на марсе* и вязать узлы. И, конечно же, прогулки на космических шлюпках: лёгкий дрейф на солнечных ветрах, ленивые путешествия от одной звезды до другой и безумные погони за кометами. Как раз после одной из таких прогулок всё и случилось…
Мы только-только вернулись на корабль – потные, грязные, в космической пыли, нереально уставшие, но довольные. Мы обсуждали какую-то чушь, типа моего будущего и его прошлого. До сих пор не могу понять: и почему меня так волновала его жизнь "до". Какая разница, кем и каким он был. Главное – то, каким он стал.
Тот вечер был уже незадолго до случая с мистером Эрроу – должен признать, я порядком струхнул, что могу потерять Сильвера в этом космическом шторме. Но это позже...
Мы сидели на кухне, о чём-то болтали. В какой-то момент он тяжело вздохнул и начал разминать плечи. Не знаю, почему я сделал то, что сделал, но я встал, переместился ему за спину и сам начал делать ему массаж.
Мне даже это понравилось: то, как его мышцы отзывались на мои прикосновения, то, как он приглушённо постанывал… А потом он поймал мою руку и поцеловал ладонь. А я даже не удивился – всё казалось таким правильным и естественным. А он всё ласкал мои пальцы своими губами. Мне хотелось как-то ему ответить, и я начал ласкать его уши шею: то перебираясь к уху и поигрывая серьгой, то наоборот спускаясь к груди. Я был так поглощён своим занятием, что не сразу разобрал его сбивчивый шёпот:
- … не смогу остановиться. Подумай, мальчик… - я не совсем тогда понял, что он говорит. Просто мне показалось, что правильнее всего будет поцеловать его. Наверное, сработали мои перегруженные гормонами инстинкты.
Его губы были очень мягкими – непозволительно мягкими для моряка, - и пахли табаком и свежей пурпой. Он приоткрыл рот и провёл языком по моим губам…
Дальше я не очень хорошо помню. Помню шум в ушах, помню судорожное стягивание одежды и какой-то сбивчивый шёпот Сильвера. В более или менее ясное состояние сознания я пришёл, когда обнаружил, что мы абсолютно голые лежим на полу в кухонной подсобке. Точнее, не совсем на полу – на плаще Сильвера. А сам он ласкает моё тело. Наверное, мне следовало бояться, стесняться и прочее. Я ничего подобного не делал. Я просто лежал и наслаждался его умелыми действиями.
Испугался я позже: когда он начал меня растягивать. Пальцы его были довольно толстыми и, к тому же, заканчивались острыми чёрными когтями. Он шептал что-то успокаивающее, и я решил довериться ему. Я не учёл тогда одного: его член намного толще и длиннее его пальцев.
Не буду врать, что было не больно. Ещё как больно. Мне казалось, что меня насадили на металлический кол и с чувством покрутили, накручивая внутренности. Сильвер замер. Я понял, что он всматривается в моё лицо и до безумия боится увидеть слёз боли. Я честно пытался сдерживаться. Я закусил губу и молился всем известным мне богам, чтобы всё кончилось. А потом он поцеловал меня. Нежно, ласково и осторожно – от этого стало только хуже и я, не удержавшись, всхлипнул. Он начал слизывать мои слёзы, периодически что-то шепча. Я потом забыл, что он там бормотал – вспомнил намного позже.
А потом я каким-то образом умудрился то ли расслабиться, то ли привыкнуть – боль немного поутихла, я смог нормально дышать и даже ответить на поцелуй Сильвера нашёл в себе силы. Приняв это за негласное разрешение, он слегка шевельнулся. Больно. Я нахмурился, и он замер. Через несколько секунд или минут он немного передвинулся. Опять замер.
Так мы провозились, наверное, полночи. А потом я привык. И тело моё привыкло. И движения Сильвера отдавались не болью, а удовольствием. Его большой толстый член постоянно задевал во мне какую-то точку, посылая по телу томные волны удовольствия. Под таким натиском вернулась пропавшая от боли эрекция, а потом – потом он закинул мои ноги себе на плечи и начал вдалбливаться в меня с невероятной скоростью. Помню, единственной мыслью было: как киборг может быть ТАКИМ… А потом я кончил. Вот так, без предупреждения, без каких бы то ни было предпосылок. Просто на меня навалилось тяжёлое и невероятно охуенное удовольствие. У меня даже по телу мурашки пробежали. А потом кончил и Сильвер. Кое-как он умудрился не свалиться на меня – во время откатился. Иначе, он бы мне придавил своей немаленькой тушей. Откатился и замер.
А потом привстал на своём протезированном локте и оглядел меня своим лазерным глазом. Я, наверное, был жалок: забрызганный собственной спермой, с тяжело вздымающейся грудью и сочащейся чем-то задницей. Тогда до меня не дошло, что это "что-то" – сперма Сильвера – так много из меня вытекало. Он нахмурился и повнимательнее присмотрелся к моей заднице. Мне стало неуютно: я хотел было отвернуться, прикрыться – сделать хоть что-нибудь, но не смог – всё тело отдалось страшной болью. Сильвер тяжело вздохнул, даже слегка застонал, и повалился обратно, бормоча:
- Прости малыш… прости… прости… - я сначала не понял, за что. А потом разглядел на его плащи разводы не только белёсые, но и буроватые. "Кровь" – осенило меня. Моя кровь.
Я каким-то образом умудрился повернуться к нему и, поцеловав, прошептать:
- Ничего… это ничего.

А потом – та несчастная звезда, превращающаяся в чёрную дыру. И то, как он обнимал меня, прижимая к матче – чтобы не вывалился за борт. Я тогда даже не мог как следует испугаться – слишком ярко я ощущал его тепло, его дыхание, скрежет его металлических протезов.
А потом – гибель мистера Эрроу и мои сопли-слюни. Я не знал тогда, что за нами наблюдают. Иначе никогда бы не позволил себе так его подставить. Этот чокнутый таракан вечно лез туда, куда не следовало. Когда же я услышал, как он говорит Сильверу, что "всё дело в мальчишке – он тебе слишком дорог", моё сердце забилось с такой скоростью, с которой Морф меняет облик.
А потом всё рухнуло. От слов Сильвера: "Я просто пудрю мальчишке мозги".
Всё. Всё было ложью. И тот отрывистый, чуть хриплый шёпот. И жар его дыхания. И тяжесть его тела. Всё… Второе предательство в моей жизни. И оно не шло ни в какое сравнение с первым. Тогда я был совсем мелким и не совсем всё понимал. К тому же тогда у меня оставалась матушка. А сейчас. Сейчас я казался себе самым одиноким и несчастным человеком во Вселенной. Да что человеком. Существом. Не было никого, кто когда чувствовал, что-то подобное, или когда-либо почувствует. Я тогда совсем забыл про матушку, которую бросил мой отец – человек, которого она безумно любила. Я был глубоко и искренне несчастен.
В тот момент я особо ни о чём не думал. Знал только: ранение не причинит ему особого вреда – он же киборг. Потом самым тяжёлым было не просто убегать, а убегать от него. Ведь именно к нему я приходил, когда мне было тяжело, грустно, скучно, одиноко, весело, легко и беззаботно. Проще говоря – всегда. А потом я услышал звук заряжающегося пистолета и спиной увидел, как Сильвер прицеливается и… опускает пушку. Мне было несколько не сподручно разбирать мотивы его действий – следовало быстрее уносить ноги.
И у нас это получилось. Помню, я тогда очень долго восхищался капитаном: шикарная женщина! Терпеть боль от ожога, управлять космошлюпкой с двумя сломанными рёбрами и ещё контролировать деятельность нашей микрокоманды… И ко всему прочему шикарно выглядеть в любой ситуации… Она – это нечто. Я искренне ею восхищался.

Дальше – не интересно. Точнее, очень даже интересно, но для автобиографии, а не для повествования "о моей первой любви". Да-да. Вы правильно услышали. Сильвер был для меня не только любовником, но и возлюбленным. Если такое слово уместно по отношению к чувствам гормонально неуравновешенного подростка, каковым я и являлся. В общем, я склонен считать это любовью. Хотя бы потому, что ни до, ни после Сильвера я ни к кому такого не испытывал. Да что уж там. Я не думаю, что когда-нибудь будет в моей жизни что-то, хоть отдалённо по силе похожее на это чувство. Сильвер для меня был… да, кометой. Если вы видели комету, пролетающую мимо вашей космошлюпки, вас уже никогда не заинтересует спокойный космос и неподвижные звёзды.
Конечно, история моей…моего… моих первых взаимоотношений – так это лучше назвать – лишена той лёгкости и воздушности, с которыми многие из вас ассоциируют первую любовь. Было сложно. Очень сложно – не спорю. Временами – не выносимо.
Самым неприятным, конечно же, было время, когда нам с Сильвером пришлось открыто выступать по разные стороны баррикады. Вообще-то, справедливости ради, должен отметить: попроси Сильвер – именно попроси, а не прикажи, - я бы пошёл за ним. Стал бы пиратом и скитался бы с ним по всем мирам. Но тогда он не умел просить: намекать, приказывать, угрожать – это пожалуйста. Но просить - никогда, и нам пришлось направлять друг на друга лазерные пушки. Ощущения, должен сказать, непередаваемые. В этом даже своя прелесть была – они были уникальны. Как и всё, связанное с Сильвером.
Хотя временами Сильвер был довольно жалок: извиняться, хромать, скулить, разминать суставы и мышцы – не должен этого делать настоящий пират. Но потом он вновь становился тем самым капитаном – самым страшным преступником космоса. После Флинта, разумеется.
Он предлагал мне сокровища. Глупец. Мне не нужны были эти горы драгметаллов или разного рода дорогущих камушков. Мне нужна была самая малость. То, чего он никогда бы не смог мне дать. Мне нужно было его сердце. Нет, вы не подумайте, я не хотел его препарировать. Я хотел, чтобы он смог меня полюбить. Но в его сердце было не так уж и много места, чтобы вместить туда любовь к свободе, космосу и ко мне. Я туда не вписывался. И я понимал это. Собственно, именно поэтому я отказался от его предложения в нашу последнюю встречу. Мне казалось, что он сделал это, не потому что сам хотел этого. Не поэтому. Может быть, его грызло нечто наподобие совести, или же он чувствовал, что мне это необходимо. Не знаю. Но я понимал: я ему не нужен. Я был бы для него слишком неприятной обузой – за посредственный трах следить, чтобы я где-нибудь не сдох по чистой случайности? Увольте. Это не для него…
Но я немного отвлёкся. Не всё было столь плачевно. Кроме нескольких весьма шикарных ночей, было кое-что ещё.
Например, момент после "переговоров". Мы расходились тогда по нашим лагерям. Я шёл ссутулившись, сознавая собственное ничтожество и скорбел по упущенным возможностям. А он… он тоже весь как-то скрючился. И дело было не в его новой ране и не в том, что болели все старые. На него будто свалилась вся тяжесть грусти и сожаления. И от одной только надежды, которую давала его походка, мне становилось легче.
Или потом, когда я предавался размышлениям о плане действий и смотрел на звёзды. Мне было так легко… Потому что неподалёку горел костёр. Да, это были пираты, наши враги и прочее. Но. Там был Сильвер. Он рядом. Я чувствовал это так остро, как когда-то после инцидента с этим психованным пауком. Мне почему-то вновь казалось, что Сильвер спасёт меня, вытащит из любой передряги.
Или ещё немного позже – уже в сокровищнице Флинта. Когда Сильвер, состряпав недовольную физиономию, оттолкнул меня к себе за спину. Да, он выдал это за недовольство, что какой-то щенок лезет вперёд батьки. На самом деле, это он так переживал, что я опять в какую-нибудь поебятину влезу. Вот и предпочёл сам всё разведать.
А дальше? Что он сделал дальше?! Променял мечту всей своей жизни на мою никчёмную шкуру. Это он точно не из-за секса сделал – я и сам понимаю, что был посредственным любовником: первый опыт и всё такое.
И то, как он смотрел на меня. Тогда, когда боялся, что мы больше не увидимся…
В общем, я всё пытаюсь найти доказательства его большой и чистой любви к моей скромной персоне. Я могу их найти сотни тысяч. Но один-единственный поступок перечёркивает их все. Он ушёл. Он слишком любил свободу.
А я всё ищу его – не зря же я в Академию поступал. Даже закончил её с отличием. Теперь я уже дослужился до командора… Я всегда брался за самые опасные, самые длительные задания. Но так и не нашёл ни единой зацепки. Он неплохо умеет заметать следы.
Что-что? Что он мне тогда шептал? Страшную ложь: "Ты мой. Навсегда." Хотя... почему ложь-то? Я - действительно его. Вот только он - не мой.

Что ж. На такой мажорно-минорной ноте позвольте откланяться. Думаю, вам надоело выслушивать бредни сорокалетнего мужика. К тому же, завтра начальство вызывает – говорят, поймали беглого пирата. До встречи.

*прим. автора: марс - та корзиночка на вершине самой высокой мачты корабля, с которой смотровой вопил "Земля!"